Всем привет!
Черное море есть, красное море есть, и даже желтое ... А вот розового нет. На нашей планете. Возможно есть на другой планете. В песне так и поется...
Мы жили тогда на планете другой ...
Первые встречи публики с Вертинским были, можно сказать, робкими. Александр Галич, вспоминая, как впервые попал на концерт Вертинского, писал: «Сцена была пуста, открыт занавес, стоял рояль, а потом на сцену, без всякого предупреждения, вышел высокий человек в сизом фраке, с каким-то чрезвычайно невыразительным, стёртым лицом, с лицом, на котором как бы не было вовсе глаз, с такими белесовато-седыми волосами. За ним просеменил маленький аккомпаниатор, сел к роялю. Человек вышел вперёд и без всякого объявления, внятно, хотя и не громко, сказал: “В степи молдаванской”. Пианист сыграл вступление, и этот человек со стёртым, невыразительным лицом произнёс первые строчки:
Тихо тянутся сонные дроги
И вздыхая бредут под откос…
И мы увидели великого мастера с удивительно прекрасным лицом, сияющими лукавыми глазами, с такой выразительной пластикой рук и движений, которая даётся годами большой работы и которая дарится людям большим их талантом».
Похожие впечатления описал и Иван Рахилло: «…Полное разочарование! На эстраду, на ту знаменитую эстраду, где мы с Дейнекой видывали Маяковского с его атакующим рёвом, вышел несуразный длинный мужчина с невыразительной внешностью сутулого бухгалтера. Ничего не было в его внешности ни артистического, ни поэтического, всё скучно, обыденно… И “бухгалтер” запел. Нет, даже не запел. Негромко заговорил… И случилось чудо».
У Вертинского не было учеников и своей школы. А впрочем, мог бы он научить, мог бы передать кому-нибудь своё искусство? Пожалуй, нет. Его искусство, его талант очаровывать, завораживать зрителя – всё это было слишком индивидуально, это было сродни магии, волшебству, научить приёмам которого ещё можно, но передать магическую силу – никогда. А потому, когда ушёл великий чародей, с ним вместе навсегда ушло его искусство.
И все-таки Вертинского считали своим учителем Александр Галич, Булат Окуджава, Елена Камбурова, Владимир Высоцкий. И если, слушая «Над розовым морем» Вертинского, вам показалось, что начальный фортепианный проигрыш поразительно напоминает знакомый мотив «Песни о друге» Высоцкого, то… вам не показалось.
P.S. Иван Спиридонович Рахилло (7 января (20 января) 1904 — 28 января 1979) — русский советский писатель и журналист, специальный корреспондент, военный лётчик.
Я всегда был за тех, кому горше и хуже,
Я всегда был для тех, кому жить тяжело.
А искусство мое, как мороз, даже лужи
Превращало порой в голубое стекло.
Я любил и люблю этот бренный и тленный,
Равнодушный, уже остывающий мир.
И сады голубые кудрявой вселенной,
И в высоких надзвездиях синий эфир.
Трубочист, перепачканный черною сажей,
Землекоп, из горы добывающий мел,
Жил я странною жизнью моих персонажей,
Только собственной жизнью пожить не успел.
И, меняя легко свои роли и гримы,
Растворяясь в печали и жизни чужой,
Я свою – проиграл, но зато Серафимы
В смертный час прилетят за моею душой!
А.Вертинский. 19 января 1952, Москва
|
74
33
0
да и здесь случилось чудо, это твоё исполнение, Юра 
Спасибо за знакомство с песней, с историей. За иллюстрации 
Комментарии могут оставлять только зарегистрированные пользователи, активировавшие аккаунт!
02.11.2024
