))))))))))) ВИТЬКА ВЕСЕННИМ ВЕТРОМ ЗАРАЗИЛ )))) ДА, И ВОТ ЕЩЕ:
О РАССЕЯННЫХ УЧЕНЫХ- 2 ИЛИ ГОРЕТЬ В АДУ
Отец Иоанникий перекрестился и обмакнул перо в чернильницу, продолжая строчить докладную в Синод:
«…отношения натуралистов к монастырю стали переходить пределы благоприличия… приезжают не только православные, но и иноверцы, а в 1887?г. оказался даже…»
Тут отец Иоанникий решил блеснуть латынью: «horribile dictu! (что в переводе означало «страшно сказать!») один иудейского закона… Предъявляют требования об отпуске им мяса, молока и т.п. в постные дни и посты, позволяя себе глумиться над последними… Даже в великие праздники… их нельзя увидеть в храме: дни они проводят на экскурсиях, ночи в наблюдениях над своею добычею, а затем спят до полудня…»
Речь шла о Биологической морской станции на Соловках. Страшными нарушителями спокойствия отца Иоанникия была банда естественников во главе с В.М. Шимкевичем, а тем самым «страшным сказать» являлся милейший и тишайший зоолог Соломон Маркович Герценштейн, о котором речь пойдет чуть ниже.
После закрытия биостанции распоряжением Победоносцева обрадованное монастырское начальство тут же повелело написать фреску со сценой Страшного суда. Художники постарались: на адском костре горел весь цвет русской зоологии. В центре помещался Соломон Маркович Герценштейн
Теперь о самом Соломоне Марковиче. Отрывок из воспоминаний Ю.И. Фаусек (статья С.И. Фокина, О.Б. Вахромеевой)
Он был человеком тишайшим, любил музыку и абрикосовое варенье. Все 39 лет своей жизни он отдал изучению моллюсков и рыб Белого моря. До крайности рассеянный, был он очень некрасив, с маленькими близорукими глазами и длиннейшим носом; кривыми вывороченными ногами. Ходил большими неверными шагами, размахивал руками, и о нём говорили, шутя, что он поворачивал за угол раньше времени, а потому всегда натыкался на стену…
Соломон Маркович был рассеян до крайности, и о его рассеянности рассказывали массу анекдотов. Например (это действительный факт, о котором он сам рассказывал), однажды он остался работать в музее до глубокой ночи. Не желая задерживать служителя, он его отпустил, сказав, что сам запрет музей и завтра утром откроет его в 9 ч. Служитель ушел, Соломон Маркович запер дверь изнутри, положил ключ в карман и стал работать. В 2 часа ночи он кончил работу и собрался уходить. Подойдя к двери, он нашел ее запертой. (О том, что ключ у него в кармане, он забыл совершенно). "Что делать? Семен меня запер и ушел, — решил он. — Как добыть Семена?" Над музеем помещалась квартира директора зоологического музея Академии наук, старого Штрауха, и над кабинетом Соломона Марковича была его спальня. Соломон Маркович ставит на стол другой стол поменьше, на него табурет, берет в руки швабру и начинает ею колотить в потолок. Старый Штраух просыпается от шума, будит своего лакея и посылает его в музей посмотреть, что там случилось. Лакей подходит к двери, стучит. Соломон Маркович просит его пойти разбудить Семена. Приходит Семен: "В чём дело?" — "Ты меня запер и ключ унёс". — "Ключ у вас в кармане", — отвечает Семен. Соломон Маркович, страшно сконфуженный, просит у Семена и у лакея, а на другой день и у Штрауха, прощения. Все его любили и прощали.
В другой раз был такой случай: Семья Соломона Марковича (мать и сестры), с которыми он жил, переменила квартиру. Тотчас же после переезда Соломон Маркович отправился в академию.
Окончивши работу, он собрался домой; было уже 12 час. ночи... и вдруг он забыл адрес своей новой квартиры. Что делать? Вместо того чтобы пойти на старую квартиру, которая была в двух шагах от академии, и спросить швейцара, знавшего, куда переехали Герценштейны, он решил отправиться к своему приятелю, моряку Бирюкову, помогавшему им перевозить вещи. Но вот беда — Соломон Маркович забыл адрес Бирюкова (не улицу, а номер дома и квартиры). Тогда он идет пешком в Адмиралтейство, будит сторожа и в справочном бюро у дежурного, несмотря на то, что его все бранят, узнает адрес Бирюкова. Оттуда направляется опять пешком — (трамваев ещё не было, а конки кончали работу в 12 ч. ночи) на Николаевскую (ныне улица Марата), звонит (было уже 2 ч. ночи), пугает всех в квартире, вваливается в комнату приятеля: "Скажи, куда мы переехали?" — Бирюков разражается хохотом, одевается, выводит Соломона Марковича на улицу, сажает на извозчика и везет домой к встревоженной семье: был уже четвёртый час утра, а Соломон Маркович обещал вернуться в 10 ч. вечера. Жалованье Соломона Марковича всегда получала мать: сам он или забывал деньги где-нибудь у себя в кабинете, причем прятал их так, что не мог найти, или терял.
Мать его рассказывала мне, что и маленький "Лема" был такой же рассеянный. Однажды она дала ему три рубля — купить чаю и сахару. Ему было 9 лет, и жили они в Херсоне. Лема переходил через канавку и вдруг увидел в ней каких-то рыбок; он уселся на краю канавки, положил на землю 3 рубля (бумажку) и стал наблюдать за рыбками. Прошли час, два, три, а Лемы все нет. Сестра, годом его моложе, пошла его искать, и нашла сидящим у канавки в немом созерцании рыбок. Ни чаю, ни сахару, а трехрублевая бумажка уплыла далеко. Лема позабыл всё.
|