Она была во всём права

Она была во всем права - и даже в том, что сделала.
А он сидел, дышал едва, и были губы белые.
И были черные глаза, и были руки синие.
И были черные глаза пустынными пустынями.

Пустынный двор жестоких лет, пустырь, фонарь и улица.
И переулок, как скелет, и дом подъездом жмурится.
И музыка ее шагов схлестнулась с подворотнею,
И музыка ее шагов - таблеткой приворотною.

И стала пятаком луна, подруга полумесяца,
Когда потом ушла она, а он решил повеситься.
И шантажом гремела ночь, улыбочкой приправленным,
И шантажом гремела ночь и пустырем отравленным.

И лестью падала трава, и местью встала выросшей.
И ото всех его бравад остался лишь пупырышек.
Сезон прошел, прошел другой - и снова снег на паперти.
Сезон прошел, прошел другой - звенит бубенчик капелькой.

И заоконная метель, и лампа желтой дынею.
А он все пел, все пел, все пел, наказанный гордынею.
Наказан скупостью своей, устал себя оправдывать.
Наказан скупостью своей и страхом перед правдою.

Устал считать улыбку злом, а доброту - смущением.
Устал считать себя козлом любого отпущения.
Двенадцать падает. Пора! Дорога в темень шастает.
Двенадцать падает. Пора! Забудь меня, глазастого!
 

 

 Скачано с сайта www.Muza.vip